много людей
Долбоебы напротив продолжают паковать манатки. Сегодня среди погруженного видела унитаз… Охреневаю.
Не верится что уже выходные. Время идет быстро. Три недели прошли Еще осталось 10-11 недель. Надеюсь, что будет не много обязанностей, требующих управления персоналом. Ненавижу это всё. Ответственность тяжело переносится. Когда я вмешиваюсь в чужую работу, чтобы заставить сделать всё правильно, мне кажется, что меня ненавидят. И я готова переживать неприязнь за то, что сама считаю важным. Но за такую фигню как работа — оно того не стоит. Может такие реакции мне только глючаться. Но иллюзии для нервной системы так же пагубны, как и реальность.
Дождь идет. Дома уютно. Мысли все время о том, как плохо на работе и как хочется купить всякую ерунду, на которую нет денег.
Вообще я за последние 10 лет так много всего покупала, а потом выкидывала, хотя почти не пользовалась. Если бы я в тот момент придушила порыв, и не потратила деньги, у меня бы уже их была гора. Эта жадность, граничащая со скупостью — кажется мне очень незрелым чувством, которое не несет в себе созидательной перспективы. Но пока справится с этим настроением я не могу. Человек склонен думать чаще о том, чего ему не хватает, а не о том, что он имеет. Сейчас мне не хватает покоя, обеспеченности и чувства защищенности. Вспоминается, как Шелдон говорил, что боится выступать перед толпой, размером превышающей количество человек, способных затоптать его. Я так же вижу людей. Они угроза. Может потому я так иррационально и боюсь недовольства окружающих, что не могу перестать видеть людей как животных.
Мне кажется, что такое восприятие человечества где-то рядом с сексизмом, только обижает всех, а не половину. Но вот так я вижу. Люди животные. Социальная система — средство выживания. Очень не совершенный механизм. Будь удобным, и мы позволим тебе жить среди нас. Начнешь отклоняться от норм — будем мучать морально, продолжишь — дойдет и до физической расправы (тюремное заключение входит туда же). Понятно, почему механизм существует. Ничего лучше пока не выработалось. Но этот механизм не на столько хорош, чтобы люди вдруг стали чем-то исключительным. Они все еще опасны и примитивны. И наука, и техника — тоже ничего существенно не поменяли в поведнчиских реауциях и стратегии выбора действий.
Как же меня напрягают мои собственные эмоции и мысли. Всё это пережевывние ситуаций, все эти проработки планов. Это не выключается ни на минуту. Потому я так люблю спать. Во снах я мыслю иначе.
Ненавижу работу. Не потому что я лентяйка, я вполне способна ради денег что-то делать. Но вот это обострение непереносимости людей — превращает жизнь в ад. А собственный мозг в палача. Если бы мне перепало наследство, которого хватило бы на скромную жизнь до конца моих дней, я не проработала бы больше ни дня. Потому что невозможность сбежать от людей, необходимость терпеть их от звонка до звонка, какими бы ублюдками они ни были — это слишком тяжело.
Смыкает тихо ночь и завесы, и двери,
И люди, торопясь, становятся — как звери!
О вечер, милый брат, твоя желанна тень
Тому, кто мог сказать, не обманув: «Весь день
Работал нынче я». — Даешь ты утешенья
Тому, чей жадный ум томится от мученья;
Ты, как рабочему, бредущему уснуть,
Даешь мыслителю возможность отдохнуть...
Но злые демоны, раскрыв слепые очи,
Проснувшись, как дельцы, летают в сфере ночи,
Толкаясь крыльями у ставен и дверей.
(Бодлер)